Почему они так держатся за власть?

Почти все правители в не очень демократических или слегка демократических странах рано или поздно оказываются в идиотской ситуации. На площадь выходят люди и начинают требовать, чтобы правитель ушел. Так было в Киргизии, Египте, Беларуси, Тунисе, Ливии, Йемене и и т.д.

При этом правителю не обязательно быть каким-то страшным злодеем. Например, что конкретно можно было поставить в вину тому же Каддафи, кроме его странной манеры одеваться? В страну шел мощный поток нефте- и газодолларов, в шестимиллионной стране работали полтора (!) миллиона иностранных рабочих, а когда я увидел, по каким прекрасным дорогам ездят повстанцы (на новеньких джипах, между прочим), у меня на языке был только один вопрос: чего же вам еще надо? 
Впрочем, со стороны судить трудно. Есть, наверное, вещи и поважнее дорогих джипов, хороших дорог, сытой и спокойной жизни.

И вот толпы недовольных (египтян, алжирцев, сирийцев, ливийцев и пр.) собираются на площадях и требуют, чтобы правитель ушел.
И что же делать правителю?
Взять и уйти? Уйти просто потому, что несколько тысяч человек потребовали его ухода? Вроде глупо.

Когда демонстранты видят, что правитель уходит не собирается, они переходят к более доходчивым формам протеста: блокируют дороги, поджигают автомобили (мне всегда очень жаль их несчастных и ни в чем неповинных владельцев), закидывают камнями полицейские кордоны, громят банки, пытаются ворваться в правительственные здания. В общем, совершают преступные и в буквальном смысле антиконституционные действия.

А конституционная обязанность любого главы государства – восстановить законный порядок. Поэтому он просто вынужден отдать приказ разогнать мятежные толпы. Иначе как он будет выглядеть перед лояльными гражданами, жизнь которых внезапно превратилась в ад?

В прессе немедленно  появляются новости о жестоком обращении с восставшим народом. Но я ни разу не видел слов сочувствия в адрес избитых и убитых полицейских, которые просто выполняли свои профессиональные обязанности.

Журналисты все чаще используют фразы типа:  «Президент цепляется за власть».

Да может быть, он бы и сам не против уехать куда подальше, но если президент сделает это, то чем же он будет отличаться от обычного дезертира? Ведь бросить свой пост в критический момент – это и есть дезертирство.

В руках у мятежников, точнее,  «борцов за свободу» очень скоро появляется боевое оружие. Дальше все идет по стандартному сценарию: они стреляют в представителей власти  (это, по мнению журналистов, хорошо), а представители власти стреляют в мятежников (это, разумеется,  плохо).  

Я могу представить, насколько было тошно на душе у всех этих свергнутых или свергаемых сейчас правителей. Чем упорнее они стараются восстановить в стране нормальную жизнь (чего от них ждут 90% граждан), тем больше они получают обвинений в жестокости и нежелании отказаться от власти.

Но предположим, что президенту весь этот бардак наконец осточертел и он решил  «отдать» власть (хотя вряд ли законы какой-либо страны допускают, чтобы власть  «отдавалась» иначе, чем путем выборов).
Но кому конкретно он ее должен отдать?

У мятежников чаще всего нет общепризнанного лидера, да и в любом случае этот лидер будет выражать интересы крайне малой части общества. То есть народ получит или анархию, или узурпатора – а как еще называть человека, который захватил власть насильственным путем?

В общем, арабским правителям не позавидуешь. Чтобы они не предприняли, они все равно заранее неправы.

Вместо иллюстрации:

 

Президент Йемена: В случае моей отставки страну ждет судьба Сомали

Сегодня президент Йемена Али Абдалла Салех предупредил о неизбежном хаосе в стране в случае его досрочной отставки. Йемен может превратиться во вторую Сомали, гражданская война в которой не утихает последние 20 лет, добавил он.
"Мы предлагаем оппозиции совместно обсудить вопрос мирной передачи власти. Мы не держимся за власть, но недопустим ее передачи кому-либо" - заявил президент в своем интервью.
А.Салех считает "ненормальным, когда меньшинство пытается навязать большинству свою волю". Он выразил готовность передать власть, но только мирным путем, не под давлением и только через институты представительной власти.  http://top.rbc.ru/society/27/03/2011/566904.shtml

Ливия:

По оценкам министерства обороны США,  численность ливийских повстанцев не превышает 1000 человек. Для сравнения: население Ливии - 6 миллионов.

 Один из повстанческих отрядов открыто признал, что поддерживает «Аль-Каиду» – об этом сообщил главнокомандующий силами НАТО в Европе американский адмирал Джеймс Ставридис. Национальный совет, созданный в Бенгази, представляет собой достаточно искусственный конгломерат, состоящий из представителей бывшей каддафиевской номенклатуры, племенной верхушки, местной интеллигенции и революционной молодежи. Какая у него повестка дня, кроме борьбы с режимом Каддафи, не берется сказать никто. Клинтон признала, что в Вашингтоне «не в той степени, как хотелось бы», знают, что такое Национальный совет.http://gazeta.ru/politics/2011/03/30_a_3570029.shtml

Что страшнее землетрясения?

То, что произошло и происходит на ядерной электростанции Фукусима, ужасно само по себе.  Землетрясение и цунами почти забыты, теперь публика интересуется только радиоактивностью.

И вот именно сейчас начинается самое отвратительное.

В  Париже скуплены все счетчики Гейгера, где-то на контроле были задержаны два японца, в чьих организмах была якобы обнаружена повышенная радиация, во многих странах люди массово скупают йод.

Это значит, что началась паника.

Бессмысленно говорить, что до Парижа не дойдет никакая радиация из Японии и что жителям Аризоны нет необходимости глотать таблетки йода.

Бессмысленно доказывать, что последствия аварии пока ограничены 30-километровой зоной вокруг электростанции и практически на всей территории Японии радиоактивный фон в норме.

Паника иррациональна, люди паникуют просто потому, что паникуют. Их мозги, пораженные страхом, не воспринимают никаких разумных доводов. И поэтому достаточно легко прогнозировать то, что случится, если авария в ближайшее время не будет ликвидирована.

Возможен отказ покупать  «ВСЕ японское» вне зависимости от места их производства в огромной стране, географическая  "длина" которой, между прочим, составляет 3500 километров (!)  – автомашины, телевизоры, запчасти, мобильные телефоны, продукты питания.  Возможны массовые отказы от поездок в Японию –  туристических, а самое главное – от деловых.
И отказываться будут не из-за реальной опасности, а так, на всякий случай, да еще и потому, что "все" не покупают и  "все" отказываются.
И вот эти отказы намного сильнее любых стихийных бедствий ударят по экономике Японии и не позволят ей быстро восстановиться.

Я бы не возражал, чтобы последствия радиоактивной паники  - повышение цен, нехватка комплектующих и запчастей,  сокращение рабочих мест в компаниях, связанных с Японией, и т.д.  – отразились только на паникерах. Но, к сожалению, из-за того, что эта экономика – третья в мире по размеру,  удар почувствуют буквально все жители планеты.  

Может быть, мой прогноз – тоже паника?

Я был в Киеве в 1986 году, через три недели после Чернобыльского взрыва. Самое сильное впечатление: здоровые мужики выбрасывают из автобуса бабулю с ведром яблок. Бабуля падает на асфальт, яблоки рассыпаются, а мужики истошно вопят: «А-а, везешь на рынок яблоки из Припяти! Людей хочешь потравить!».

Одним словом,  в критических ситуациях меньше всего стоит рассчитывать на здравый смысл. Впрочем, не в критических тоже.

Революционеры и обыватели

В связи с арабскими революциями вспомнил старую историю. В 1990 году ко мне в Бишкек (или тогда он еще назывался Фрунзе?) приехали два финских бизнесмена – подписывать договор о об организации турпоездок из Финляндию в Киргизию.

И тут, как назло, начались очередные народные волнения.

Картина.

Я сижу с финнами в сквере возле местного Белого дома. Метрах в ста по проспекту идет многотысячная воющая толпа. А на скамейке напротив скучают два спецназовца, обвешанные оружием.

Итог.

Финны получили массу впечатлений, их фотоаппараты щелкали без остановки, но о турбизнесе мне пришлось забыть, фотографии автоматчиков и демонстрантов – это не то, что нужно для туристических буклетов.

Так вот революции для меня – в первую очередь крушение планов, потеря денег, работы, бизнеса.

Сотни тысяч ливийцев – наемных сотрудников и владельцев бизнеса – сейчас не работают и не получают денег. Я не знаю, как они кормят свои семьи, да к тому же в такие времена цены взлетают до небес.

Я читаю бодрые новости: «Европейские страны наложили эмбарго на сотрудничество с ливийскими компаниями» – и вижу тысячи сотрудников этих злодейских компаний, которые в одночасье стали безработными.

Я читаю: «Авиация союзников нанесла новые удары по пригородам Триполи» – и представляю, каково это – слушать близкие и дальние разрывы бомб и молиться, чтобы летчики не ошиблись с выбором цели. Очень страшно, когда рядом стреляют из  «просто» автоматов и гранатометов (личный негативный опыт), а что же тогда люди ощущают, когда сотрясается весь дом?

На митинги выходят в лучшем случае десятки тысяч людей, мизерная часть населения.

200 000 на каирской площади Тахрир - звучит впечатляюще (хотя кто там их считал), но это чуть больше 1% от населения Каира.

Остальные миллионы нервно сидят дома и обсуждают между собой, когда же закончится этот бардак и скорей бы что-то решилось: или пусть Каддафи (Мубарак, Асад и пр.) уйдет, или пусть он разгонит демонстрантов. Потому что светлое будущее – штука неплохая, но стреляют сейчас, в данный момент, и надо как-то успокаивать детей и где-то находить еду.

В эти дни люди не думают о демократии, наоборот, им хочется, чтобы появился какой-нибудь боевой генерал и наконец восстановил порядок, то есть чтобы с улиц убрали мусор и битое стекло, чтобы остановили мародеров, перестали орать и стрелять, чтобы открылись базары и магазины.

А когда все закончится – все когда-то заканчивается  –  то выяснится, что ничего не изменилось. Новые власти посадят в тюрьму с десяток «приспешников кровавого режима» – тех, кто не успел убежать, а потом займутся более увлекательным делом – дележом освободившихся министерских портфелей и захватом самых прибыльных компаний в стране, то есть экспроприацией экспроприаторов.

Страна будет отброшена назад (революция и экономика – понятия несовместимые), еще вчера  благополучные специалисты, предприниматели, управленцы станут бедняками и беженцами, а героические революционеры из числа рядовых уже через пару месяцев начнут возмущаться тем, что они напрасно проливали кровь и хорошо бы устроить еще одну революцию – на этот раз Правильную и Окончательную.

Я очень не люблю революционеров, даже если они искренно хотят улучшить  "жизнь народа". Ведь сначала эта жизнь надолго – если не навсегда – ухудшается.

Чехия и Чехов

Вчера сделал удивительное открытие. Когда в очередной раз проезжал через Влтаву по Чехову мосту, то  вдруг понял, что мост вовсе не назван в честь А.П. Чехова, а означает просто-напросто  «Чешский мост».

На это мне понадобилось всего три года :). Наверное, причина ошибки в том, что в Праге есть улицы Толстого, Герцена, Достоевского, так почему бы не быть мосту имени писателя Чехова?

К тому же фамилии, тем более известные,  чаще всего воспринимаются буквально, без всякой связи с этимологией.  Толстой не ассоциируется с толстым человеком, Пушкин – с пушкой, Немцов – с немцами, а Чехов – с Чехией.

Впрочем, обижаться не на что. Поисковик выдал, что в здешних городах есть 113 «улиц Чехова».  Надеюсь, что хотя бы пятая часть из них посвящена не Чехии,  а непосредственно Антону Павловичу.

Революционный демократ Герцен, или Лучшие способы борьбы с инакомыслием

Существуют несколько способов снизить воздействие нежелательных книг на читающую публику.

Первый - традиционно-радикальный: включить в черные списки, запретить, изъять из библиотек, наконец, прилюдно сжечь на площади. Так делали в фашистской Германии, маоистском Китае, Советском Союзе.

На первый взгляд этот подход представляется наиболее простым и действенным. Нет книги – нет и проблемы. Но дело в том, что уничтожить все вредные книги невозможно. Где-то что-то обязательно останется. Кроме того, всегда находятся люди, которые прячут нелегальные издания и даже распространяют их копии. И хотя хранителей и распространителей сажают в лагеря, но это только подстегивает интерес к запретному плоду: что же такое написано в этих книгах? Почему их запрещают?

Потому и прочитали в свое время «Архипелаг Гулаг» все, кто хотел его прочитать, несмотря на десятки тысяч штатных и сотни тысяч нештатных доносчиков. Потому и привозили из-за кордона книги высланных диссидентов. Я сам научился печатать на пишущей машинке благодаря тому, что мне дали на неделю «Улитку на склоне» Стругацких – повесть не то что бы прямо запрещенную, но непубликуемую. Мне настолько захотелось получить собственный экземпляр, что я взял машинку в прокате и героически, по 10-12 часов в день перепечатывал книгу – сначала одним пальцем, потом двумя, а к концу работы вышел на вполне приличную скорость.
Вот поэтому я уверен, что намного эффективнее – не запрещать вредные книги, а, наоборот, РАЗРЕШАТЬ.

Еще лучше – объявить их «великими», каноническими, идеологически правильными, после чего издать огромными тиражами. Очень важно, чтобы сочинения были многотомными, содержали проходные и случайные вещи, письма, черновики, варианты, в общем, все то, что сами авторы никогда бы не включили в свои издания.
И заключительный штрих: надо заставить изучать эти книги в школах и университетах.
И все, результат предсказуем: один лишь вид этих книг и имена их авторов будут вызывать в лучшем случае скуку, в худшем – отвращение.

Именно так и поступили с Александром Ивановичем Герценом. Если бы в ранней молодости один умный человек не сунул мне в руки «Былое и думы»и не сказал: «Читай!», возможно, я так бы и думал до сих пор, что Герцен – это только революционный демократ, которого разбудили декабристы, после чего он, в свою очередь, ударил в колокол, разбудив всех остальных.
Взять по своей воле книгу «борца за свободу» и «революционного демократа», которого, к счастью, не проходили в школе, – это было все равно, что ради собственного удовольствия перечитать четвертый сон Веры Павловны из романа «Что делать?», который, к великому сожалению, в школе проходили.

Но я все-таки начал читать. А потом, без перерыва, проглотил «Кто виноват», «Скуки ради», «Доктора Крупова»… Девять темно-коричневых томов, купленных в букинистическом магазине за копейки – право, кому нужен Герцен! – по прежнему стоят в моей библиотеке, затертые от частого перечитывания.

Я хорошо помню свое первое впечатление: такие вещи мог написать только Абсолютно Свободный Человек, которых я не встречал в своей жизни – ни тогда, ни потом.
И удивление – он нисколько не устарел. Это я могу подтвердить и сегодня: цитатой из Герцена можно начинать любую статью, будь это репортаж с войны, или эссе о современном состоянии гражданского общества в России.
И непонимание – и его называли «революционером»? Да как же ЭТО не запретили? Ведь людей брали за меньшее, чем за выражения вроде «серная шайка марксидов» (сторонников Маркса).

Великолепный ум, блестящий стилист, классический пример трудоголика. И, что мне когда-то очень понравилось – богатый человек, что, согласитесь, нетипично для революционера. Герцену даже удавалось получать доходы от антиправительственных «Колокола» и «Полярной звезды», которые он печатал в собственной типографии.
Кстати, когда Николай Первый приказал конфисковать российские имения дерзкого эмигранта, Герцен обратился за помощью к своему хорошему знакомому – банкиру Ротшильду. И хороший знакомый Ротшильд помог – поставив предоставление займа русскому правительству в зависимость от снятия запрета на продажу Герценом своего имущества и вывоза денег за границу.

Но если серьезно, то я, конечно, далек от мысли, что советские цензоры и издатели были настолько хитроумны, чтобы «запретить, разрешая» книги человека, который был врагом не только царского правительства, но и его прямого наследника – советского режима. Они просто-напросто не читали Герцена, а печатали его только потому, что еще более канонизированный Ленин как-то назвал Герцена предшественником народовольцев и социал-демократов.

В советское время я не читал диссидентов. Как-то не получилось. Их мне заменили легальный англичанин Джеймс Стюарт Милль, «революционный разночинец и материалист» Добролюбов, «передовой борец за демократию» Дмитрий Писарев. Они сказали о советской власти все, что можно о ней сказать, за сто лет до появления первых диссидентов. И сказали о многом другом, о чем спорят сегодня и будут спорить завтра.

Однако дело было сделано. Вне школьной программы разрешенные и одновременно крамольные сочинения Герцена, Добролюбова, Писарева, Белинского, Горького в советское время читали единицы.
Впрочем, их не читают и сейчас, когда нет цензуры и книги почти не запрещают.
Да и зачем их запрещать? Тиражи так называемых «умных книг» стали настолько мизерными, что ни о каком благотворном или, напротив, пагубном воздействии литературных произведений можно больше не говорить.

Тиражи малы, потому что мал спрос. У многих ли из нас после утомительного рабочего дня появится желание взять с полки увесистый том, заранее зная, что там не будет увлекательного сюжета? А будут мысли, которые надо обдумывать. То есть – опять работать. Да, Толстой, Монтень, Гессе в сотни, тысячи раз содержательнее, чем любой блокбастер, сериал, детективный роман. Но даже книжный человек в большинстве случаев сегодня предпочтет блокбастер, сериал, детектив.

Но главное, зачем нам книги, этот устаревший дискуссионный формат, если сейчас есть интернет. Чего проще зайти в сеть и совершенно бесплатно прочитать там любые взгляды и мнения, от фашистских до либеральных? И не только прочитать, но немедленно высказать собственную точку зрения, пусть она трижды антиправительственная.

И каждый день сотни миллионов ничего не боящихся людей смело пишут все, что они хотят написать, выступают против всего, против чего решили выступить. И выругав власть, чиновников, начальство, оппонентов, другие страны и народы, они выключают компьютер и идут... нет, конечно, не на баррикады или демонстрации. Они идут спать – уставшие, но довольные собой.
Хорошая штука – интернет.



Несколько цитат из А. Герцена

О России
У нас скорее готовы простить воровство и взятки, убийства и разбой, чем наглость человеческого достоинства и дерзость независимой речи.

О революции
… Неужели вы думаете, что Меттерних и Гизо не видели несправедливости общественного порядка? – но они видели, что эти несправедливости так глубоко вплетены во весь организм, что стоит коснуться до них – и все здание рухнется; понявши это, они стали стражами существующего порядка.

О музеях
Галереи вообще очень утомительны… каждая статуя имеет свое назначение, свою обстановку и вовсе не нуждается в целом батальоне других статуй, всякая картина действует сильнее, когда она на своем месте, когда она одна. …
В галерее человек через час чувствует, что он не в состоянии понимать. Я уверен, что много превосходных произведений утоплены, затеряны во много множестве других картин, где еще к тому они задавлены двумя-тремя шедеврами.

… Настоящий русский человек, он всякий месяц делал новую программу занятий, придумывал проекты и брался за новую работу, не кончив старой. Работал он запоем и запоем ничего не делал…

Рабство – первый шаг к цивилизации. Для развития надобно, чтобы одним было гораздо лучше, а другим гораздо хуже; тогда те, которым лучше, могут идти вперед за счет остальных.
Пока нет никакого столкновения, борьбы, пока не требуется ни усилия, ни жертвы, - все может идти превосходно – целые годы, целая жизнь – но не попадайся ничего на дороге – иначе быть беде – преступлению или стыду.

…В среднем разрезе у людей не много ума и не много желаний. Нравственная основа поведения состоит преимущественно в том, чтоб жить, как другие: «Горе мужчине, а особливо женщине, которые вздумают делать то, чего никто не делает; но горе и тем, которые не делают того, что делают все».

Посмотрите на Голландию: где ее великие государственные люди, где ее великие живописцы, где тонкие богословы, где смелые мореплаватели? Да на что их? Разве она несчастна оттого, что не мятется, не бушует, оттого что их нет? Она вам покажет свои смеющиеся деревни на обсушенных болотах, свои выстиранные города, свои выглаженные сады, свой комфорт, свою свободу…

… Случайно, не выбирая, возьмите любую газету, взгляните на любую семью. Из вздора люди страдают с самоотвержением, из вздора идут на смерть, из вздора убивают других. В вечной заботе, суете, нужде, тревоге, в поте лица, в труде без отдыха и конца человек даже и не наслаждается. Если ему досуг от работы, то он торопится свить семейные сети, вьет их совершенно случайно, сам попадает в них, стягивает других и, если не должен спасаться от голодной смерти каторжной, нескончаемой работой, то начинает ожесточенное преследование жены, детей родных или сам преследуется ими.
 

Граффити против мордобоя

Я живу в Праге. Вчера я проходил мимо только что отреставрированного дома и увидел то, что ожидал увидеть. На свежеокрашенной стене появилась первая надпись спреем.

Такие надписи называются  красивым словом «граффити», но ничего красивого здесь нет. Безобразные каракули на великолепных зданиях.  По крайней мере, так они выглядят в Праге, где граффитчики (они же  «спрейеры») ограничивают свое самовыражение только подписью.

В городе есть несколько спрейерных группировок и я так понимаю, что главное для них – расписаться первыми на новом месте, ну и заодно обогнать конкурентов по общему количеству своих автографов. В этом они похожи на многочисленных пражских собак, которые, задав ногу, метят столбы – «это моя территория».

Я очень люблю Чехию и в этой стране мало вещей, которые меня раздражают. В это  «мало» входят спрейеры – из-за того, что они уродуют, может быть, самый красивый город мира.

Меня утешает только одно соображение. В Чехии чрезвычайно низкий уровень преступности, связанной с физическим насилием. Иначе говоря, вы можете гулять где угодно и когда угодно без опасения, что вас побьют или ограбят.

Но поскольку люди в любой стране принадлежат к одному и тому же биологическому виду  «Homo sapience», то они, независимо от национальной принадлежности, склонны к насилию и агрессии. И, возможно, местные хулиганы, которые, нервно оглядываясь по сторонам, торопливо малюют свои  закорючки, таким образом выплескивают свой адреналин? После чего возвращаются домой с осознанием исполненного долга и не испытывают потребности дать по физиономии случайному прохожему.

Если я прав и это плата за безмятежное спокойствие на улицах Праги, тогда пусть себе рисуют на штукатурке. Это явно меньшее зло.

Ходовой товар

Вчера:

"Продаются: чеботарь 25 лет, по стройности и росту годен в ливрейные гусары и жена 18 лет, не уступающая хорошему кухмистеру в приготовлении кушанья".
"СПб. Ведомости". 1810 г.

 

 

Сегодня:

…Английские клубы купили футболистов на миллиард долларов.
… "Динамо" купило шестого футболиста за два месяца...
…Московское "Торпедо" продаст 10 футболистов…
... "Зенит" продает Аршавина "Тоттенхэм" за 19 млн. фунтов...

Любители автомобилей

Обычные заголовки новостей:

«Пьяный автолюбитель протаранил здание Рады»,  «Новые правила для автолюбителей»,  «Автолюбитель дал взятку дорожному инспектору».

Меня всегда удивляло странное слово  «автолюбитель», возникшее еще в древние советские времена.

В буквальном смысле оно обозначает человека, который любит автомобиль.  Вроде нормально. Но ведь так называют всех водителей машин. А среди них немалый процент составляют люди, которые особой любви к своему автомобилю вовсе не испытывают, а просто передвигаются на нем из пункта А в пункт Б.

Возможно, они с большим удовольствием ездили бы на велосипеде (и тогда именовались бы  «велолюбителями»), но расстояния и скученность на дорогах этому препятствуют. Трудно быть автолюбителем, когда ездишь на машине не первой молодости или когда стоишь в пробке, завидуя любителям пешего передвижения.

Может быть, разумнее использовать слово  «автовладелец» или просто  «водитель»?

Но это так, обычное брюзжание. Мало ли странных слов на свете.

Чему надо учить в школе, или Реальная арифметика

Как-то мне попал в руки учебник «Арифметики» 1912 года. Уже после беглого знакомства с текстом я сделал вывод, что сто лет назад преподавание в школе было гораздо ближе к жизни, чем сегодня. Вместо абстрактных задач с трубами и бассейнами, яблоками и поездами, идущими из пункта А в пункт Б, дореволюционные ученики имели дело с реальными проблемами. Тот, кто успешно проходил курс арифметики, мог не только рассчитывать на место приказчика или счетовода, но и получал полное представление о том, как зарабатываются и теряются деньги.
(Тексты подлинные, заголовки мои).


В осаде
Некто, имея 18242 руб., долженъ прожить на эти деньги год и заплатить долгу тремъ кредиторамъ: одно 4175, другому 6290 и третьему 3240 руб.; сколько он можетъ истратить въ год на себя?

Алкогольный бизнес
Виноторговецъ купил 15 восьмиведерных боченковъ вина по 13 руб. ведро и 18 шестиведерныхъ по 17 руб. ведро; провозъ обошелся ему по 2 руб. за ведро; все вино онъ продалъ за 4300 руб. Сколько онъ получилъ прибыли?

Достойная щедрость
Некто, умирая, оставилъ капиталъ въ 18840 руб. и завещал старшему своему сыну четверть этихъ денегъ, среднему треть, младшему три восьмых доли, а остальное в пользу бедныхъ. Сколько досталось беднымъ?

Замечательные ящики
В столе три ящика; в одномъ лежатъ 37 пятидесятирублевыхъ билетовъ, в другомъ втрое больше двадцатирублевыхъ, в третьемъ 46 десятирублевыхъ, 156 пятирублевыхъ и 612 трехрублевыхъ. Сколько всего денегъ?


Трудная жизнь чиновника
Чиновникъ получаетъ въ годъ 1200 руб. и тратитъ три восьмыхъ доли этихъ денегъ на квартиру, четверть на стол, двенадцатую долю на платье и пятнадцатую долю на прислугу. Сколько остается у него на прочiе расходы?

Ценообразование
Виноторговецъ купилъ 15 боченковъ с виномъ; вино это он перелилъ в бутылки, которые покупалъ по 2 руб. сотню; изъ каждаго боченка вышло 350 бутылокъ, и по расчету оказалось, что бутылка вина обошлась виноторговцу въ 92 к., считая в том числе и цену посуды. При установке вина в магазине 50 бутылокъ было разбито. Почемъ надо продавать бутылку, чтобы нажить 1670 руб.?

Банкрот
Купецъ взял взаймы 480 руб. по 6% и по прошествiи года, объявивъ себя несостоятельнымъ, заплатил по 25 коп. за рубль; сколько потерялъ его кредиторъ?

Нищих всегда больше, чем денег
Некто, желая раздать деньги нищимъ, разсчиталъ, что если давать по 15 копеекъ, то не хватитъ 10 коп.; а если дать по 12 коп., то останется 14 коп. Сколько было нищихъ и сколько денегъ?

Профессиональный инвестор
Банкиръ употребил 11138 руб. 40 коп. на покупку акцiй, причемъ за каждую акцiю платилъ на 17,4 руб. дешевле от номинальной цены; через несколько времени онъ продалъ эти акцiи, получивъ за каждую 15-ю 1 руб.75 коп. дороже номинальной стоимости; отъ всего этого дела банкиръ имелъ 25% барыша. Сколько онъ купилъ акцiй, сколько заплатилъ за каждую и какая номинальная цена акцiи?

Печальная история
Некто заложилъ дом за 60% его стоимости; по истеченiи срока домъ не былъ выкупленъ, и кредиторъ продалъ его за такую цену, которая была на 2% выше его стоимости. Сколько % получилъ кредиторъ?

Десятичные дроби, или Будни фальсификатора
Виноторговецъ, купивши 136 ведеръ вина по 4,5 руб., желаетъ разбавить его водою, чтобы продавать ведро по 3,75 руб.; сколько он долженъ прибавить воды?

Диверсификация
Помещикъ употребилъ 0,4 своего капитала на покупку именiя, 4/9-х остатка на покупку дома, а остальные 2000 руб. положилъ в банкъ по 6%. Именiе дало ему чистаго дохода 8%, а валовой доходъ с дома составилъ 9% его стоимости; на содержанiе дома употреблено 20% полученнаго с него дохода. Как великъ чистый годовой доходъ помещика?

 
Пусть перегрызутся
Некто былъ долженъ четыремъ лицамъ: одному 5600 руб., другому 2000, третьему 6000, четвертому 4400 руб.; такъ какъ онъ не платиъ долга, то имущество его было продано за 7560 руб.; сколько получилъ каждый кредиторъ?

Плохой мальчик

Два мальчика разделили между собою 20 яблок, такъ что одинъ получилъ втрое больше другого; сколько досталось каждому?

Бедный заяц

Собака увидала зайца на разстоянiи 50 ея скачковъ; собака делаетъ три скачка въ то время, какъ заяцъ успевает ихъ сделать 4, но зато величина двухъ скачковъ собаки равна величине трехъ скачковъ зайца. Сколько скачковъ успеетъ сделать заяц, пока собака его догонитъ?

Берлускони и Наполеон

Я не знаю, что бы мы делали без великих людей. Они – предмет зависти, ненависти, восхищения, обсуждения, цитирования, подражания.

В отличие от  «просто людей» великие и знаменитые предстают перед нами во всей наготе – со всеми и слабостями, заблуждениями, порочащими связями, преступлениями, подвигами.

Мы можем самоутверждаться на их костях, с энтузиазмом Моськи разоблачая их ошибки (а у больших людей и ошибки были соответствующими). Мы можем развивать свою фантазию на вечно популярных темах  «Что было бы, если Ленин не умер в 1924 году?»,  «Что было бы, если бы Наполеон отказался от вторжения в Россию?».

Но самое главное: мы любим читать о великих и знаменитых. И эту любовь нещадно эксплуатируют легионы биографов. Причем каждый из которых пишет  «свою» биографию Наполеона или Сталина, словно спустя столько лет здесь можно найти что-то принципиально новое. Различия между биографиями кроется в меньшей или большей увлекательности изложения, объеме книги и в отношении автора к своему герою – он может не любить его или, напротив, восхищаться.

Так что же, перестать писать о великих? Конечно, нет. О ком же тогда писать, о соседе по даче или о коллегах по работе? Однако надо учитывать важную вещь.

Если вы пишете о людях, отделенных от нас хотя бы двадцатью годами, то это вполне почтенное занятие.  Если вы повествуете о любовных подвигах Наполеона – это серьезное историческое исследование.

А вот писать то же самое об премьер-министре Берлускони – это пока сюжет для  «желтой прессы» и повод для политических обвинений. То, что позволено Наполеону, пока не позволено итальянскому премьер-министру. Знакомый итальянец говорил мне, что его похождений с совершеннолетними и несовершеннолетними девицами стыдится вся страна.
Пока стыдится. Возможно, пройдет двадцать лет и сексуальная лихость Берлускони превратится в легенду и он станет таким же нарицательным персонажем итальянской истории, как Цезарь Борджиа, Кола ди Риенцо и Никколо Макиавелли.

Надо просто немного подождать.

Смертельный покой, или Как умереть гарантированно и быстро

Суть человеческого естества – в движении. Полный покой означает смерть.    (Блез Паскаль)

Однажды мне на глаза попалось любопытное исследование. Его авторы искали связь между профессией и продолжительностью жизни. Для большей достоверности были собраны данные за последние 100-200 лет. Так вот, выяснилось, что меньше всего шансов дожить до старости оказалось у журналистов (они в среднем умирают в 63 года) и у авиадиспетчеров (60 лет). А дольше всех живут писатели-романисты (в среднем до 75 лет) и селекционеры (до 85 лет).

Авторы исследования привели вполне объективные причины, объясняющие долгожительство или, напротив, недотягивание до преклонного возраста. Скажем, селекционеры работают на свежем воздухе, занимаются регулярным и в то же время не изнуряющим физическим трудом. Романисты ведут размеренный образ жизни, подчиняясь заведенному и годами не меняющемуся распорядку дня: сегодня пять страниц, завтра пять страниц, послезавтра пять страниц.
А вот у журналистов и авиадиспетчеров, напротив, исключительно «нездоровый образ жизни». Они часто попадают в стрессовые ситуацию и поэтому больше других подвержены риску преждевременной смерти от инсульта, инфаркта, язвы и других заболеваний, вызванных повышенной нервозностью.

Однако я уверен, что главная причина не в этом. Сначала пример. Общеизвестно, что на войне люди почти не болеют обычными среднестатистическими болезнями – простудами, гриппами, гастритами, да и возвращение в строй после ранений происходит достаточно быстро. Но вернувшись домой, попав в благополучную мирную обстановку, многие бывшие фронтовики умирают в первый же год после войны.
Почему?
Потому что на войне организм получает установку – выдержать, дожить, продержаться до победы. И человек воюет и живет в самых что ни на есть нечеловеческих условиях, более того, он даже привыкает к ним и не ощущает их ненормальности и невыносимости.

Но вот приходит команда «отбой». И человек расслабляется. Его организм, привыкший к функционированию в обстановке непрерывного стресса, переходит в режим «вольно». Опасности больше нет – и мощные защитные барьеры убираются, открывая дорогу затаившимся болезням. Задание выполнено, победа завоевана – и значит больше не надо превозмогать себя и цепляться за жизнь. И человек умирает.Это крайний случай. Но каждый знает, что авральная работа заставляет забыть о болячках, И наоборот, приходит долгожданный отпуск – и нас укладывает в постель какая-нибудь гадость.

Разум и тело действительно неразрывны. Мы живем и здравствуем, пока у нас есть цель, пока не сделано дело, которые мы считаем важным. Мы постоянно даем себе, а значит своему организму задания: пробежать сто метров за 10 или 11 секунд, закончить университет, выиграть конкурс, написать диссертацию, стать начальником отдела или Самым Главным в своем городе. И до того момента, пока задание не выполнено, мы можем считать себя в относительной безопасности.

Журналисты ставят кратковременные цели. Сделать репортаж, написать статью, съездить в командировку. Три дня, неделя, максимум две недели напряженной работы – и пауза до следующего задания. Но во время этой паузы человек беззащитен. Ему просто незачем жить, во всяком случае так «считает» наш внутренний движитель, который кто-то называет душой, а кто никак не называет.У романиста же работа занимает не неделю и не месяц, а порой годы (скорострельные донцовы не в счет, я говорю о других людях). И его организм получает установку: жить, пока не будет написан роман. А там, как правило, немедленно начинается работа над новым опусом, столь же объемным и многотрудным. И организм опять вынужден жить, пока не израсходует все резервы или не дойдет до естественного биологического предела.

Почему селекционеры живут дольше всех? Потому что для выведения нового сорта пшеницы, розы или яблони требуется не меньше 5-10 лет. А пока работа не закончена – умирать ни в коем случае нельзя. И селекционер не умирает.Авиадиспетчеры уходят на пенсию рано, кажется, в 40-45 лет. А что потом? А потом исчезает главный смысл жизни. Диспетчер мечтал о спокойном, беспроблемном существовании, не задумываясь о том, что по-настоящему он жил только во время дежурств.

Моему соседу хорошо за семьдесят. Он энергичен и полон сил. И он каждый день ходит на работу, попутно ворча на «проклятое время», которое не позволяет ему забыть профессию бухгалтера и просто посидеть на лавочке.Но сосед не знает, что он бодр и энергичен и вообще жив только потому, что у него есть дело. А его сверстники, играющие во дворе в шахматы, умирают один за другим. Сесть на пенсионерскую скамейку – это все равно, что сказать: «Ладно, я готов. Забирайте меня. Мне здесь делать больше нечего».(Есть исключение – профессиональные бездельники. Люди, которые комфортно чувствуют себя в условиях полной и постоянной праздности. Но для этого нужна определенная привычка (плюс желательна материальная возможность ничего не делать).

Велосипедист не падает, пока крутит педали. Человек живет, пока делает дело.
Самое опасное для нас – это отдых после победы, после достижения поставленной цели. Реализация национальной мечты – «Поскорее заработать кучу денег, а потом всю оставшуюся жизнь лежать на песке под пальмами» – это гарантия того, что эта самая оставшаяся жизнь будет очень недолгой. Основное условие продолжительной жизни – отсутствие продолжительных пауз между делами. Нельзя допустить, чтобы наш организм решил, что нам нечем заняться и не выключил механизмы самосохранения.Поэтому выбирайте такие работы, задачи, проекты, которые требуют много времени, лучше всего – лет так двадцать-тридцать. Либо нагрузите себя пусть непродолжительными, но зато постоянными делами, без пауз, благо жизнь все равно не дает расслабиться большинству из нас.
Например, купив и отделав квартиру, тут же начинайте строить дачу. Написав статью, книгу, диссертацию, не почивайте на лаврах, но немедленно переходите к новой статье, книге или диссертации. Вчера рассчитавшись за купленный в кредит холодильник, немедленно покупайте в кредит машину. Получив за выполненную работу деньги, достаточные для полугодового ничегонеделания, отдыхайте не больше месяца.

Ведь как бы мы ни ругали «непрекращающуюся маету и нескончаемые дела», не стоит забывать, что это и есть наша истинная жизнь. И если вы когда-нибудь захотите покончить с нею, не надо искать веревку или пить уксусную кислоту. Самый верный способ самоубийства – просто уйти на покой.

Второй дом

Моему сайту www.zanin.ru уже 8 лет. За это время я несколько раз менял его дизайн и структуру, но не смог ответить на вопрос: что делать с сотнями постоянно размножающихся текстов?

Мое основное профессиональное занятие – консультации по развитию бизнеса и увеличению личных доходов. Но до 1990 года я был журналистом и писателем и зарабатывал на жизнь только пером, точнее, пишущей машинкой. Хотя после ухода в бизнес литературные занятия пришлось отодвинуть в сторону, я с удовольствием пишу тексты, не имеющие отношения к обычной коммерческой рутине.

Проблема в том, что очень сложно объединить на одном сайте тексты консультанта Занина и тексты литератора Занина.  Например, когда в прошлом году я начал писать "Бизнес-сказки", то с чистой совестью разместил их на сайте. Зато изломал голову, пытаясь как-то встроить историю Черно-Белого клуба или недавно написанные  "Дьявольские истории".

Я бесконечно тасовал материалы сайта, перебрасывал их из раздела в раздел,  придумывал новые разделы, ставил, а потом убирал тексты, возможно, интересные, но  "не стыкующиеся" с основными темами сайта.
И вот недавно я вдруг понял простую вещь: для разных текстов нужны разные дома. Поэтому я открыл новый дом – свой первый блог. Надеюсь, он Вам понравится.